К вопросу о невозможности цифрового искусства.

Обсуждение "искусства новых технологий" следовало бы начать не со средней
части, с последней части синтагмы, но с первой. И попробовать определить,
что же такое искусство. Этот вопрос следует оставить открытым, ибо
профессиональное сообщество все меньше и меньше оказывается способным
сформулировать предмет своих занятий. Напротив, аматеры и волонтеры, все
легче обосновывают свои успехи.

Тем не менее, можно сказать, что в искусстве ХХ века неизменно содержится
принцип саморефлексии, тонкой игры между формой и содержанием. Теперь же
все технологичное, "новое" априорно признается прогрессивным. Тем не
менее, если исходить из представления о том, что никакого специального
медиа-искусства не существует, можно заметить, что именно в
высокотехнологичном искусстве господствуют весьма архаические и давно
пережитые модернизмом практики. Самым странным образом за нагромождениями
мониторов или гигабайтов проглядывают сюрреалистические навороты и
декоративные разводы салонного абстракционизма шестидесятых. Новые
технологии не порождают новой формы и новой образности.

Технологии производства зрительных образов с большим трудом внедряются в
искусство. Количественное улучшения техники преследует совершенно иные
цели - например эволюция фотографической техники преследовала чисто
прикладную цель обслуживания изобразительной части газет и политических
еженедельников или роскошных иллюстрированных журналов. Новые аппараты,
линзы, пленки и химические процессы производились лишь для того, чтобы еще
более аппетитно отобразить роскошные телеса красоток "Плейбоя" или извивы
новых моделей в "Космополитен". Можно сказать, что только в восьмидесятых
фотография смогла стать органичным элементом современного искусства. Что
же касается видеоарта, то пока произведения в таком духе выглядят как
намеренно плохо сделанные клипы. Раньше все было наоборот - новые техники,
отработанные в актуальном искусстве, подпитывали массовую продукцию.
Классический пример - фотомонтаж Родченко и Хартфилда, ставшие азами
рекламы и оформительского искусства.

Заметим, что весь этот романтизм по поводу "новых технологий" сам по себе
крайне архаичен еще со времен футуризма.

Что же касается вызывающей нездоровый энтузиазм проблемы "современного
искусства в Интернете", то здесь можно отметить только некий парадокс,
связанный с общественным измерением Интернета, особенно с идеей
легкодоступности информации. Искусство, которое перемещается в Интернет,
надеется на обретение новой аудитории и стремится избежать качественной
оценки в деиерархизированном пространстве Всемирной сети. Два отдельных
вопроса. Один заключается в том, что институции современного искусства -
музеи, галереи и пр., которые и производят эту оценку, давно уже стали
тормозом для дальнейшего развития. Здесь следует обсудить вопрос о том,
почему самые продвинутые и ключевые художественные институции, например
галерея Марата Гельмана, столь активно и саморазрушительно продвигаются в
Интернет. Пока что же интернетовский сайт галереи или индивидуального
художника просто заменил традиционные досье в толстых папках, буклетики и
прочую печатную продукцию, производимую в достойный целях саморекламы и
продвижения своего товара на рынок. Ничего не скажешь, мне как критику,
например, гораздо удобнее пользоваться информацией, заложенной на
разнообразных сайтах, чем часами копаться в ящике стола в поисках
необходимой бумажки или каталога. 

Технологические переходы - от темперы к масляной живописи, например,
только манифестируют изменения идеологические. И как раз именно идеологию,
а не технологические особенности производства предмета искусства и следует
обсуждать. Новый семантический аспект, возникающий при обсуждении судьбы
искусства в цифровую эпоху, заключается лишь в полной аннигиляции музея и
архива. За полноту собрания Третьяковской галереи или МОМы отвечают
поколения хранителей, основателей, попечителей и закупочных комиссий.

Но, если футуристический журнальчик или дневники Кабакова сохранились для
последующих поколений благодаря физическому носителю, то теперь судьба
архива галереи XL или персональной странички искусствоведа Ковалева
зависит только от благорасположения или финансового состояния таинственных
держателей Geocites или Tripod'а. Более того, лет через десять эти
документы вообще окажется невозможно прочесть из-за тотальной смены
базовых программ, которую непременно произведут межнациональные
корпорации. На великой Информационной помойке нет института архивации,
наваленное сверху груды просто уничтожает все предыдущее, устаревшее.
Хранение каждого байта стоит денег, поэтому цифровая эпоха не оставляет от
себя следов, папирусов, глиняных табличек, старых газет и бабушкиных
писем. В результате простого нажатия кнопки когда-нибудь исчезнет и
"русский журнал" и "лента.ru" и даже галерея Марата Гельмана. Великая
Александрийская Библиотека не будет сожжена, она просто исчезнет без
всякого злого умысла. Вальтер Беньямин поторопился радоваться утрате ауры
художественного произведения в век механического воспроизведения. Потертый
и рассыпающийся старый журнал с воспроизведением "Джоконды" приобретает
через пятьдесят лет выраженную индивидуальность, в то время как для
просмотра файла, где записаны акции Олега Кулика вскоре придется
обращаться к специалистам по антикварному софту. Но и это - пустяки,
останутся воспоминания, тактильные ощущения, покрытые патиной времени.

Мы жили в это время, то есть сидели перед монитором и щелкали мышью.

автор: Андрей Ковалев
e-mail: aakovalev@yahoo.com

:НАЗАД в раздел КиберКультура: